Хейфец Леонид Ефимович – театральный режиссёр и постановщик (попробовал себя и в роли актёра, и в роли педагога), активный общественный деятель, а также с 1993 года Народный артист Российской Федерации. По сей день Леонид Хейфец является профессором Российской академии театрального искусства.
Общая информация
Леонид Ефимович Хейфец навсегда останется на страницах русского театрального искусства как исключительно талантливый режиссёр-постановщик. Его работы любимы всеми людьми: как поколением расцвета его творчества – поколением людей семидесятых годов, так и нынешними зрителями, которых уже очень трудно чем-либо удивить. И всё же Хейфецу это блестяще удаётся. Его переделанные на новый лад классические пьесы и спектакли позволяют театралам обрести диалог с великими писателями, впитать в себя их мысли и понять их.
Детство
Свой жизненный путь Леонид начал в родственной для России стране – в Белоруссии. В 1934 году, 4 мая, в Минске и появился на свет будущий режиссёр. Ни одна душа тогда не подозревала, кем может вырасти активный мальчуган, как и все дети любивший играть в войнушки и гулять допоздна. Даже родители Леонида не были готовы к тому, что их сын отвернётся от пути, привычного для всех, и выберет путь творческий – трудный, тернистый, но дающий много возможностей.
Так и вышло в дальнейшем: вместо того, чтобы до конца проучиться в Белорусском политехническом институте, как того хотел отец, Хейфец на последних курсах оставляет этот вид деятельности, чтобы поступить в желанное заведение.
Образование по профессии
Хейфец Леонид Ефимович подаёт документы в ГИТИС – место, где его режиссёрский потенциал может раскрыться, как нигде более. Естественно, что обучается юный Хейфец на режиссёрском факультете, и именно здесь начинаются первые его шаги в сторону театра.
Курс ГИТИСа в принципе не мог показаться кому-то лёгким, однако со своей учёбой Хейфец справлялся легко, очевидно, чувствуя себя, как рыба в воде, на первых пробных съёмках и заданиях для юных режиссёров. В конце обучения педагоги Леонида – А. Д. Попов и М. О. Кнебель – могли по праву гордиться своим учеником. Его дипломная работа в 1963 году «Шоссе на Большую Медведицу» произвела большое впечатление на приёмную комиссию института.
Первые шаги в режиссёрской деятельности
После выпуска из ГИТИСа с «Шоссе на Большую Медведицу» Леонид Ефимович Хейфец уже зарекомендовал себя как начинающий режиссёр, серьёзно подходящий к своей работе. В год выпуска его пригласили на должность режиссёра в Центральный академический театр Советской армии (ЦАТСА). Постепенно, заручаясь авторитетом своих учеников и коллег, в 1988 году Леонид становится главным режиссёром этого театра.
За это время Хейфец Леонид Ефимович ставил такие известные в ту эпоху картины, как «Смерть Иоанна Грозного» и «Дядя Ваня». Причём оба спектакля получили положительные отзывы, а это отличный старт для начинающего постановщика.
Любовь и театры
После успеха в ЦАТСА Леонид Хейфец перевёлся в Малый театр, где его постановки стали приобретать свойственный театральной атмосфере драматизм. Именно в этом духе было поставлено несколько спектаклей по произведениям известных классических писателей. К самым удачным можно отнести постановку «Заговор Фиеско в Генуе» по Фридриху Шиллеру, а также пьесу «Король Лир» - одно из эталонных произведений Уильяма Шекспира, которое и сейчас очень часто выбирают для постановки на сцене. В 1981 году на сцене Малого театра Хейфец возродил традицию ставить русскую прозу – в тот год дебютировал спектакль на произведение драматурга Александра Галина под названием «Ретро».
В 1982 году Хейфец решил попробовать себя в немного другой ипостаси – в качестве кинорежиссёра. На роль экранизации претендовало произведение И. Гончарова «Обрыв». И если с мужской ролью главного персонажа всё было предельно ясно, то женские образы двух сестёр, Марфиньки и Веры, были под вопросом. На роль первой режиссёр присмотрел начинающую актрису – ею стала Гундарева Наталья Георгиевна. Эта женщина своею непосредственностью и жизнерадостностью покорила сердце Хейфеца. Спустя некоторое время они стали встречаться, а после окончания работы над фильмом решили жить вместе, да было негде. Хейфец Леонид Ефимович, семья для которого была одной из целей жизни, мечтал остепениться, а потому стал подыскивать им с Натальей квартиру. Наконец удача улыбнулась ему, и была найдена уютная квартирка на престижной в то время улице Горького. Поначалу у пары всё складывалось чудесно: Наталья работала в театре им. В. Маяковского, а Хейфец ставил спектакли в своём театре. Поскольку Леонид был очень коммуникабельным человеком, в его доме всегда собирались люди – друзья, коллеги, актёры, труппа и многие другие. Вот с этого и начался раздор между супругами.
Хейфец Леонид Ефимович, жена которого и так уставала на бесконечных съёмках, подкидывал супруге работу дома, и в те крохи свободного времени отдыха, какие выпадали на ее долю, Наталья вынуждена была заниматься бытом. Он приводил большие компании, от которых актриса очень быстро уставала. Последней каплей стало добродушие режиссёра, с каким он в очередной раз оставлял кого-то из друзей у себя переночевать. Гундарева Наталья Георгиевна не сумела с этим смириться – она попросила мужа о разводе. Для Хейфеца развод прошёл болезненно, однако, окунувшись в работу, страдал немного меньше. Мужчина решил, что лучшей женой ему будет его сцена и спектакли, которые он на ней ставит. Так Хейфец Леонид Ефимович, личная жизнь которого пошла под откос из-за вечной занятости, сделал свой выбор, предпочитая без остатка отдаться искусству.
С приходом Хейфеца театр словно воспрянул духом: теперь всё чаще ставились пьесы русских писателей, труппа с удовольствием обыгрывала сложные сюжеты, а все остальные режиссёры очнулись ото сна и постепенно начинали готовить новые постановки для будущего театрального сезона.
Нынешняя деятельность
В 1988 году Леонид Хейфец продолжил искать театр для своей души и остановил свой выбор на Московском Академическом театре имени В. Маяковского (МАТИ). И по сей день режиссёр работает в этом храме Мельпомены, отдавая все свои силы тому, чтобы подготовить себе достойную смену – сейчас Леонид Хейфец обучает юных режиссёров постановочному искусству. Причём этот опыт преподавания для режиссёра вовсе не первый – в 80-х годах Леонид Ефимович преподавал в Высшем театральном училище им. М. С. Щепкина, а в наши дни помимо МАТИ Хейфец занимается педагогикой и в Российской академии театральных искусств.
Его режиссёрские работы оставили неизгладимый след в деятельности многих театров России, так что имя этого человека даже после его смерти всё равно будет звучать там - за родными театральными кулисами.
В 1966 поставил один из самых популярных в столице спектаклей Смерть Иоанна Грозного.
Народный артист СССР, профессор ГИТИСа (РАТИ). Родился 4 мая 1934. Закончил ГИТИС (курс А.Д.Попова и М.О.Кнебель), дипломный спектакль Шоссе на Большую Медведицу Ю.Семенова (1963) ставил в Центральном театре Советской Армии, возглавляемом А.Д.Поповым, и здесь же начал свою деятельность. Кнебель признавала достоинством своего ученика «умение режиссера организовать участников спектакля вокруг себя, очень четкое решение сценического пространства (...) четкость и определенность мизансцен, приспособлений, интонаций». В 1965 поставил на Малой сцене ЦТСА спектакль Мой бедный Марат А.Арбузова, прочитав пьесу как проблему долга человека перед самим собой, перед друзьями, перед памятью. В 1966 поставил один из самых популярных в столице спектаклей Смерть Иоанна Грозного А.К.Толстого, в котором четко обосновал свои гражданские и эстетические критерии. Мысль о взаимосвязи судеб, времен, событий особенно рельефно прозвучала благодаря исполнителю главной роли, А.А.Попову. По признанию критика Е.Поляковой, спектакль привлекал «точным расчетом, мыслью, выверенностью построения, волей, объединяющей все элементы в стройное целое». В Смерти Иоанна Грозного определились черты режиссерского почерка Хейфеца: поиск общих для истории и современности моральных критериев существования. Эта тема вновь отчетливо прозвучала в постановке 1969 пьесы И.Кочерги Часовщик и курица. В 1969 поставил на Малой сцене ЦТСА Дядю Ваню А.П.Чехова.
В самом конце 1960-х годов был запрещен только что выпущенный спектакль Тайное общество по Г.Шпаликову, закрыты репетиции Любови Яровой К.Тренева. Хейфец покинул ЦАТСА, работал в провинции, в 1981 был приглашен в Малый театр, где проработал до 1980, поставив такие спектакли, как Свадьба Кречинского А.В.Сухово-Кобылина, Перед заходом солнца Г.Гауптмана, Летние прогулки А.Салынского, Картина Д.Гранина, Зыковы А.М.Горького, Заговор Фиеско в Генуе Шиллера, Король Лир Шекспира. Работал во МХАТе, в начале 1990-х годов поставил в «Современнике» спектакль Восточная трибуна А.Галина, вскоре после этого был вновь приглашен в ЦТСА на пост художественного руководителя. Приняв предложение, привел в театр свой курс со спектаклем Кьоджинские перепалки Гольдони, но проработал всего несколько лет. За годы работы в Театре Армии Хейфецем были поставлены Павел I Д.Мережковского, Маскарад М.Ю.Лермонтова, Боже, храни короля! С.Моэма, На бойком месте А.Н.Островского. Покинув Театр Армии, Хейфец много ставил за границей (преимущественно русскую классику – в Болгарии, Польше, Турции), работал в московских театрах (Бегущие странники А.Казанцева, Театр Моссовета; Полонез Огиньского Н.Коляды, Театр драмы им. К.С.Станиславского; Антигона в Нью-Йорке Я.Гловацкого, Школа современной пьесы и др.). С именем Хейфеца связана целая страница телевизионных интерпретаций русской классики (Рудин И.С.Тургенева, 1970; Обрыв И.А.Гончарова, 1973; Вишневый сад А.П.Чехова, 1976; Доходное место А.Н.Островского, 1978).
Легенда российского театра Леонид ХЕЙФЕЦ: «Мы ведь тоже когда-то пришли кому-то на смену. Но не было мысли: как бы он скорее сдох, чтобы я занял его место!»
Его называют патриархом российской режиссуры, мастером психологического театра. «Смерть Иоанна Грозного» в его постановке входит в книгу «100 лучших спектаклей мира». Десятки работ на самых известных сценах Москвы, звания, награды. Но мэтр, которому недавно исполнилось восемьдесят, не собирается отдыхать. Леонид Хейфец ставит спектакли в Маяковке, учит в ГИТИСе актеров и режиссеров, на его мастер-классах всегда аншлаг.
«МК» расспросил народного артиста России о причинах театральных конфликтов, актерской солидарности и рецептах семейного счастья.
На съемках телефильма по спектаклю Малого театра «Заговор Фиеско в Генуе» Шиллера. Леонид Хейфец с артистами Натальей Вилькиной и Виталием Соломиным. Фото из личного архива.
— Леонид Ефимович, а вы всегда на свой юбилей исчезаете?
— Нет, перед 60-летием, тогда я был главным режиссером Театра Российской Армии, я намекнул: «Хорошо бы избежать торжеств», — мне сказали: «Да вы что?! Если вы зажмете свой юбилей, вас в театре не поймут!» И я отмечал, но придумал такую форму, чтобы не было признаков юбилея. Задача была: поскорее всем выпить, а потом — все остальное. А дальше, после шестидесяти, я уже твердо исчезал во все свои юбилеи.
— Если не заглядывать в разные биографические источники, чисто внешне вы так и остались на том рубеже…
— Недавно я был в парикмахерской, и жена (актриса Малого театра Ирина Тельпугова. — Е.С.) зашла занести мне ключи. Девушка, которая меня стригла, спросила: «А это кто?» — «Жена». Она перестала стричь: «Жена? Красивая! А сколько же ей лет?» — «Я намного старше. Лучше скажите, сколько лет мне!» Она посмотрела в зеркало: «Ну, где-то 65 могу дать, может, 70». — «Мне через три дня исполняется 80!» Мы с Ирой скоро 30 лет как вместе. У испанского драматурга Кальдерона есть замечательная пьеса «Жизнь есть сон». Так вот, жизнь — это сон, дорогая. И вы по себе поймете.
С любимой женой актрисой Ириной Тельпуговой. Фото из личного архива.
— Леонид Ефимович, за отрывки из будущей автобиографической книги «Всполохи» вы стали лауреатом премии журнала «Октябрь», которая ежегодно вручается авторам лучших публикаций. Это состояние мальчика военных лет, когда все время хочется есть, не проходит годами.
— Самое печальное и грустное, что это ощущение не исчезает. До сих пор действует какой-то рефлекс, заставляющий людей даже в сытой Москве покупать про запас гречневую крупу, подсолнечное масло, соль и сахар.
— А вам свойственна запасливость?
— Что касается продуктов, то нет, но есть у меня определенная расчетливость: я не умею сорить деньгами, не задумываясь. При этом не ощущаю себя жадным человеком. Мой отец погиб на фронте, и за него мы получали пенсию 400 рублей, а мать работала в библиотеке с зарплатой 600 рублей. Она мне сказала: «Сынок, после школы надо получать высшее образование. Если ты не поступишь в институт, мы пенсию не будем получать за отца!» Пенсия полагалась до получения высшего образования. Как мощно государство размышляло и распределяло эти деньги! За погибшего солдата почти совсем ничего не давали, а за жизнь подполковника платили 400 рублей. Поэтому волей-неволей я должен был поступить в институт, но стипендия мне уже не полагалась. Жили впроголодь, как все. Я ждал дня рождения моего друга, предвкушая, что будет вкусное. А что вкусное? Суп с мясом.
А потом началось хрущевское время. Я поехал в командировку от ВТО в Сибирь. Месяц плыли от Минусинска до Норильска по Енисею. В это время совсем не было еды. Магазины закрывались. Нас поселили в гостинице и предупредили: «Имейте в виду, что ресторан работает до пяти!» — «Как до пяти? А если вечером спектакль?» — «А нет еды никакой!» Было только одно блюдо — камбала. Я ничего не придумываю.
— Вы жили вдвоем с мамой и были для нее всем. Еврейская мама — это понятие.
— Так же, как еврейский муж. Вчера мне позвонила Ольга Остроумова, поздравляла с юбилеем. У нас с ней нежные отношения, она у меня играла Раневскую в «Вишневом саде». Я спросил: «Как Валентин-то?» — «Представляешь, вчера сыграл спектакль!» Тут же у меня добавился стишок про русскую женщину, которая коня на скаку остановит, в горящую избу войдет, с евреем всю жизнь проживет! Считается, что еврейский мужчина — хороший семьянин. Это так, но когда он начинает стареть и болеть — мама не горюй!
А что касается еврейской мамы, безусловно, это понятие. Это не выдумка. Если у еврейской мамы есть сын, это постоянная подсознательная попытка стать женой сына. Поэтому появление любой женщины на горизонте — набат, караул: в наше пространство входит враг! Вы представить себе не можете, какие у нас с мамой были сцены!..
Леонид Хейфец: «С мамой у нас было полное единение». Фото из личного архива.
— Это, наверное, незабываемо!
— Ко мне приходит молодая женщина. Мама смотрит на нее: губы поджимаются, глаза суживаются — я вижу это как режиссер. Мама очень оскорблена, возмущена и испытывает глубочайшее чувство ненависти. К счастью, девушка была не очень наблюдательной.
За всем этим стоит безмерная любовь к ребенку. Матери постоянно кажется, что так, как она любит сына, жена не умеет, не может. Как человек, много повидавший и поживший, могу сказать: семьи должны жить отдельно, без вариантов. Иначе они рвутся.
— Иногда ситуация кажется безвыходной, потому что трудно сделать выбор между самыми близкими людьми: мамой и женой.
— Однажды, в трудную для меня минуту, я обратился за советом к Алексею Николаевичу Арбузову, прекрасному драматургу, нежному, интеллигентному человеку: «У меня проблема — мама и жена». Мы идем по берегу Рижского залива в Юрмале. Алексей Николаевич говорит: «Леня, все просто. Вам надо для себя решить: с кем вы хотите спать?» Было употреблено очень экспрессивное, непечатное выражение. Я остановился как вкопанный. От Арбузова услышать такое не ожидал.
— Леонид Ефимович, вот мы с вами беседуем, и вы кажетесь мне очень нежным человеком. Но ваши студенты считают вас жестким. Припоминают образные выражения своего мастера типа «ешьте черный хлеб профессии». Правда ли, что вы предлагаете девушкам заткнуть уши, чтобы они не слышали некоторых ваших выражений? Но при этом на занятиях весело.
— Это правда. Причем не только на занятиях, но и на репетициях. Беспрерывно возникают ситуации, при которых чистая литературная речь невозможна, потому что не выражает сути.
— А на заседаниях кафедры такое возможно?
— Нет, заседания кафедры — совсем другое дело. В Варшавской театральной академии, к примеру, вообще нет обсуждений, там нельзя прикоснуться к работе коллеги. Мне объяснили: если сказать, что мне что-то не понравилось, это разрыв на всю оставшуюся жизнь. А в ГИТИСе собирается группа режиссеров смотреть работу и о ней говорить. Многие годы кафедрой режиссуры в ГИТИСе руководил Андрей Александрович Гончаров — человек могучего, бойцовского темперамента, при этом все обсуждения были достаточно откровенными. И Сергею Васильевичу Женовачу удается сохранить атмосферу, при которой мы говорим правду друг другу.
— Сегодня театральные войны вспыхивают не только за кулисами...
— Обострилась конфронтация, смена поколений сопровождается безобразными проявлениями, когда одна часть театральной среды ненавидит другую, а та жаждет смерти третьей. Составляются списки режиссеров, где указываются годы рождения. Мы ведь тоже когда-то пришли кому-то на смену. Мы продолжали и шли дальше. Но не было мысли: как бы он скорее сдох, чтобы я занял его место! Это как с недвижимостью. Про это пьеса «Цена», которую я ставил.
Сцена из спектакля «Цена» в Театре им. Маяковского.
— Но конфликт поколений — вечная проблема! Так было всегда.
— Если честно, то я спокойно отношусь к происходящему. Это было, есть и будет, только в разных формах. Торопливость, одержимость собственным замыслом гонит молодых режиссеров, они с раздражением реагируют на человека, который «медленно ходит». Это свойство молодых. Так и должно быть. Они нетерпеливы: «Какой автор?! Есть я, моя концепция гениальная». А представитель другого поколения видит, что эта концепция дисгармонична, и возникает конфликт. Один выдающийся артист, не буду называть имени, сказал: «Я посмотрел спектакль этого режиссера по русской классике — его нужно арестовать и судить!» Так был глубоко оскорблен. А молодые смотрят, и им нравится.
Самое страшное: прервалась серебряная нить от одного к другому, они отпихнули нас ногой: отойди! Им кажется: с них началось все. А то, чем жила страна в течение 70 лет, перечеркнуто и обессмыслено. Мама меня спросила: «Сыночек, зачем я тогда жила? Зачем отстригала косу, чтобы вступить в комсомол?..»
— Леонид Ефимович, в театре всегда были интриги, но по-тихому. Мы же помним, как Таганка съела Анатолия Эфроса! А сейчас конфликты выплескиваются через рампу.
— Леночка, все было! Мой учитель — народный артист СССР, выдающийся советский режиссер Алексей Дмитриевич Попов, многолетний руководитель Театра Советской Армии, — узнал о том, что он не работает, из бухгалтерии. Он поинтересовался, почему ему зарплату не приносят. Ему сказали: «У вас зарплаты уже нет, вы не работаете в театре». Великий режиссер Андрей Михайлович Лобанов, возглавлявший Ермоловский театр, пришел посмотреть расписание репетиций — и вдруг его глаза уткнулись в приказ, где было написано, что он отстранен от должности. И тот и другой очень быстро умерли. Их убивали. Это не труппа делала, но когда люди говорят: «Мы ни при чем» — это неправильно.
— Когда вас уволили из Театра Советской Армии, ваши артисты Сергей Шакуров и Наталья Вилькина тут же подали заявление и ушли в никуда! А вы на такой поступок способны?
— Какие вопросы вы задаете! Это все равно что спросить: а вы испугаетесь, когда пойдете в атаку?.. Моему увольнению предшествовало мое заявление. Это документальный факт. Андрей Алексеевич Попов, сын Алексея Дмитриевича, замечательный артист, мне сказал: «Леня, меня додавливает начальство. Я думаю, не уйти ли мне?» Я сказал: «Андрей Алексеевич, мы с вами договариваемся: в ту минуту, когда вы принимаете это решение, я подам заявление». Он ответил: «Как же театр останется без главного режиссера?» Я был его заместителем и в то время репетировал два спектакля — «Любовь Яровая» и «Второе дыхание». Проходит время, и он говорит: «Леня, я сегодня утром подал заявление». Я не сказал ни слова, сразу вышел, взял лист бумаги, написал заявление с просьбой освободить меня от занимаемой должности и занес к начальнику театра. А потом Андрею Алексеевичу сказали, чтобы он свое заявление забрал. А мое — подписали, хотя я не просил уволить меня из театра. После этого я три года обходил площадь Коммуны стороной, хотя жил рядом, на Сущевском Валу. Это было первое расставание с Театром Советской Армии, а второе было вообще страшным. Режиссерская судьба редко бывает плюшевой…
— Это была криминальная история, о которой говорила вся Москва, когда бандиты вломились к вам домой, требуя, чтобы вы ушли из Театра Российской Армии. Кому-то было очень нужно заполучить здание, а главный режиссер Леонид Хейфец мешал.
— Даже не знаю, мешал ли? Я был возмущен, что все происходит за спиной коллектива. В моем архиве хранятся два письма, адресованные коллективу театра. Одно датировано 26 мая 1970 года, другое — 2 декабря 1994 года. Вот строки из последнего письма: «Дорогие друзья! Дважды я входил в эту реку — Театр Армии. В третий раз нет сил. Сегодня я подал заявление об уходе. Надеюсь, что вы меня поймете. Спасибо вам за все, и особенно за помощь и поддержку. До конца жизни буду помнить тех, кто в эти дни и ночи был рядом со мной и моей семьей». После нападения здесь, в нашей квартире, какое-то время дежурили актеры.
— Поддержали в трудный момент?
— Когда я в первый раз стал безработным, меня приглашали пять московских театров, но им запретил горком партии. Только Малому театру удалось пробить эту стену. А после второго увольнения мне тут же предложили постановки в своих театрах Иосиф Райхельгауз и Павел Хомский. Народный артист СССР Владимир Этуш предложил мне возглавить кафедру режиссуры в Щукинском училище. Я был на вольных хлебах, а потом Андрей Гончаров пригласил меня в Театр имени Маяковского на должность штатного режиссера.
— Как вы считаете, надо ли из-за политических расхождений ставить точку в дружбе?
— Нужно. Если человек, с которым я дружу, открывается как националист, я прекращаю с ним отношения. Я не вступал в партию, это шло за мной шлейфом, а два моих близких друга вступили. Я спросил, почему они это сделали. Они объяснили: чем больше хороших людей будет в партии, тем лучше. Я не прервал с ними дружбы. Не стал их меньше любить, но появилось чувство жалости: я считал, что они талантливы и пробьются без членства в партии, а они себе не поверили.
— Вы на все смотрите с точки зрения режиссера. Сегодняшние политики — в ком из них яркое актерское дарование?
— Чем выше занимаемая должность, тем больше он гений-артист. Это мои наблюдения и свидетельства истории. Если политику актерских качеств не хватает, он моментально гибнет. Руководство огромными массами людей предполагает грандиозную врожденную способность к актерству.
— А в Жириновском есть артистизм?
— С первых появлений Жириновского на политической арене я лично, как режиссер и театральный педагог, видел в нем человека, выполняющего специальную миссию.
— Ну да, узнаваемый персонаж, есть прототипы, в том числе и в драматургии. Это вне времени, как и некоторые сюжеты. Та же «Цена», к примеру.
— Все время происходят открытия той или иной гениальной пьесы. Роясь в памяти, стал возвращаться к спектаклю Товстоногова и Сироты «Цена». Боже, как блистательно играли актеры! Какой был Юрский! А Стржельчик! Много лет прошло. Я перечитал Артура Миллера и в дневничке написал: «простая гениальная пьеса». Вы не представляете, какое количество людей вертело пальцем у виска в связи с моим выбором «после таких актеров», а я чувствовал, что у меня все болит из-за этой пьессы. А сейчас репетирую Тургенева. «Отцы и сыновья» — инсценировка ирландского драматурга Фрила по роману «Отцы и дети». Перечитав роман «Отцы и дети», я ахнул от того, какого масштаба был писатель Тургенев. Он в первом ряду русских писателей. И еще я понял, что совсем не знаю, как это делать, и это незнание меня потащило.
— Несколько лет назад вы сказали: «Если разбудят в пять утра и скажут, что в шесть есть возможность репетировать «Вишневый сад» или «Дядю Ваню» и еще какую-то пьесу Чехова, сразу проснусь и начну репетировать». Вы сегодня подписываетесь под этими словами?
— Нет. Тогда эта прыть во мне была. А сегодня внутри меня есть ощущение, что я сделал все что мог. Но если ребята берут отрывки из Чехова, я, конечно, дурею.
«Ленечка, что вы сейчас делаете?» - спросил Мокин. «Ухожу от Тони». - «Не делайте этого, пусть женщины вас бросают. Страдайте, но не причиняйте боли другим». Такие же слова при разводе уже с Наташей Гундаревой скажет мне Женя Бачурин: «О ней думай, не о себе».
О глядываясь назад, понимаю, что жизнь не делится на куски и этапы, это всегда одна дорога, наше богатство зависит от того, сколько мгновений счастья мы смогли собрать и сохранить в своей душе. Не так уж и мало, оказывается...
Детство в Минске вспоминается обилием света: огромные окна двух наших комнат в коммунальной квартире в доме красной профессуры всегда распахнуты настежь. Много музыки, песен, маршей: «Кипучая, могучая, никем непобедимая...» Мама - маленькая, хрупкая, очень энергичная. Вместе с тремя сестрами она занималась в танцевальном кружке при ТРАМе - Театре рабочей молодежи. Сестры Гурвич - теперь это звучало бы как бренд. Папа был совсем не красавец: полноватый, лысый, ростом чуть выше мамы, невероятно добродушный. Работал в ЦК Компартии Белоруссии.
Счастье оборвалось утром двадцать второго июня 1941 года. Во двор крымского санатория, где мы с мамой отдыхали, влетел мальчик на велосипеде, обезумев от восторга, он кричал: «Ура! Война! Война!» Я заразился его настроением, немедленно побежал к маме и увидел, что она собирает вещи.
«Надо срочно возвращаться домой, в Минск», - мама села на кровать и горько заплакала. Мне было семь, и я не понимал, чем вызвано такое отчаяние.
Отец двадцать третьего июня ушел на фронт. Перед этим попросил соседа научить его наматывать портянки и сказал, прощаясь: «Передайте Фанечке, что я не помыл посуду и кухню немного испачкал вареньем», - он был сладкоежкой.
До Минска мы не доехали - город бомбили, и нас эвакуировали в Казань. Война в моей памяти - это постоянное ожидание весточки от отца. В сорок пятом нам сообщили, что он пропал без вести. Мама не верила, ждала, искала, но все старания были напрасны.
Сразу после Победы мы вернулись домой. Минск был сильно разрушен, но театры открылись очень быстро. Мама часто брала меня на спектакли, на следующий день, усадив ее и теток на диван, я изображал перед ними персонажей пьесы. Много кривлялся в школе, пацаны смеялись, я был счастлив. Так и не заметил, как влюбился в театр.
Но после школы даже не подумал о том, чтобы поступать в театральный. В нашем роду было много врачей, понес документы в мединститут. Девушка в приемной комиссии из жалости предупредила: «Молодой человек, не стоит даже пытаться, - помолчала и добавила: - Все равно не пройдете». Шел 1951 год, время антисемитизма.
Поступил в Белорусский политехнический институт на механический факультет, учился без энтузиазма, а после лекций как сумасшедший мчался в драмкружок.
Фото: из личного архива Л. Хейфеца
Любовь к театру рвала душу. Уже работая на заводе, вдруг уехал в Москву поступать в ГИТИС на режиссерский факультет. И представьте себе, был зачислен. Юноша из провинциальной еврейской семьи без всякого блата попал в главный театральный вуз страны - невероятное счастье!
И вот первая сессия. Сдал экзамены, жду оценок, трясясь от возбуждения: если не получу все «пятерки», значит, таланта нет, вернусь на завод. Зашел в аудиторию, слышу: «Хейфец - «отлично» по режиссуре, «отлично» по актерскому мастерству».
От счастья прыжками несусь вниз по лестнице. Забегаю в туалет по малой нужде и вижу: то, что между ног, в красных волдырях, как от ожогов.
Ужас! Ни секунды не медля, помчался в кожно-венерологический диспансер. Женщина-врач сказала: «Не волнуйтесь, это не инфекция, ваша нервная система совершила гормональный выброс, вы слишком эмоциональны, учитесь себя сдерживать».
Легко сказать, а если ты маниакально хочешь быть режиссером и ничего, кроме этого, тебя не интересует? С девушками я не встречался, времени на них не было, дошло до того, что стал объектом студенческих карикатур, кое-кто даже намекал на мою «особую» ориентацию. Однажды, уже учась на третьем курсе, в общежитии, где жил, зашел в комнату к театроведкам и увидел, что на одной из коек сидит роскошная белокурая деваха, Антонина Пипчук. Мысленно примерился и тут же дал отступного: кто я рядом с ней? Она - высокая, статная, кустодиевского типа, а я ближе к шагаловскому персонажу: в очках, с портфелем, набитым книгами, шансов - ноль.
Но в какой-то момент стал замечать, что мы с Тоней постоянно пересекаемся в столовой, гардеробе, в библиотеке - она тоже училась на режиссерском факультете, поступила несколькими годами позже меня.
Хейфец Леонид Ефимович - театральный режиссёр и постановщик (попробовал себя и в роли актёра, и в роли педагога), активный общественный деятель, а также с 1993 года Народный артист Российской Федерации. По сей день Леонид Хейфец является профессором
Общая информация
Леонид Ефимович Хейфец навсегда останется на страницах русского театрального искусства как исключительно талантливый режиссёр-постановщик. Его работы любимы всеми людьми: как поколением расцвета его творчества - поколением людей семидесятых годов, так и нынешними зрителями, которых уже очень трудно чем-либо удивить. И всё же Хейфецу это блестяще удаётся. Его переделанные на новый лад классические пьесы и спектакли позволяют театралам обрести диалог с великими писателями, впитать в себя их мысли и понять их.
Детство
Свой жизненный путь Леонид начал в родственной для России стране - в Белоруссии. В 1934 году, 4 мая, в Минске и появился на свет будущий режиссёр. Ни одна душа тогда не подозревала, кем может вырасти активный мальчуган, как и все дети любивший играть в войнушки и гулять допоздна. Даже родители Леонида не были готовы к тому, что их сын отвернётся от пути, привычного для всех, и выберет путь творческий - трудный, тернистый, но дающий много возможностей.
Так и вышло в дальнейшем: вместо того, чтобы до конца проучиться в Белорусском политехническом институте, как того хотел отец, Хейфец на последних курсах оставляет этот вид деятельности, чтобы поступить в желанное заведение.
Образование по профессии
Хейфец Леонид Ефимович подаёт документы в ГИТИС - место, где его режиссёрский потенциал может раскрыться, как нигде более. Естественно, что обучается юный Хейфец на режиссёрском факультете, и именно здесь начинаются первые его шаги в сторону театра.
Курс ГИТИСа в принципе не мог показаться кому-то лёгким, однако со своей учёбой Хейфец справлялся легко, очевидно, чувствуя себя, как рыба в воде, на первых пробных съёмках и заданиях для юных режиссёров. В конце обучения педагоги Леонида - А. Д. Попов и М. О. Кнебель - могли по праву гордиться своим учеником. Его дипломная работа в 1963 году «Шоссе на Большую Медведицу» произвела большое впечатление на приёмную комиссию института.
Первые шаги в режиссёрской деятельности
После выпуска из ГИТИСа с «Шоссе на Большую Медведицу» Леонид Ефимович Хейфец уже зарекомендовал себя как начинающий режиссёр, серьёзно подходящий к своей работе. В год выпуска его пригласили на должность режиссёра в Центральный академический (ЦАТСА). Постепенно, заручаясь авторитетом своих учеников и коллег, в 1988 году Леонид становится главным режиссёром этого театра.
За это время Хейфец Леонид Ефимович ставил такие известные в ту эпоху картины, как «Смерть Иоанна Грозного» и «Дядя Ваня». Причём оба спектакля получили положительные отзывы, а это отличный старт для начинающего постановщика.
Любовь и театры
После успеха в ЦАТСА Леонид Хейфец перевёлся в Малый театр, где его постановки стали приобретать свойственный театральной атмосфере драматизм. Именно в этом духе было поставлено несколько спектаклей по произведениям известных классических писателей. К самым удачным можно отнести постановку «Заговор Фиеско в Генуе» по а также пьесу «Король Лир» - одно из эталонных произведений Уильяма Шекспира, которое и сейчас очень часто выбирают для постановки на сцене. В 1981 году на сцене Малого театра Хейфец возродил традицию ставить русскую прозу - в тот год дебютировал спектакль на произведение драматурга Александра Галина под названием «Ретро».
В 1982 году Хейфец решил попробовать себя в немного другой ипостаси - в качестве кинорежиссёра. На роль экранизации претендовало произведение И. Гончарова «Обрыв». И если с мужской ролью главного персонажа всё было предельно ясно, то женские образы двух сестёр, Марфиньки и Веры, были под вопросом. На роль первой режиссёр присмотрел начинающую актрису - ею стала Гундарева Наталья Георгиевна.
Эта женщина своею непосредственностью и жизнерадостностью покорила сердце Хейфеца. Спустя некоторое время они стали встречаться, а после окончания работы над фильмом решили жить вместе, да было негде. Хейфец Леонид Ефимович, семья для которого была одной из целей жизни, мечтал остепениться, а потому стал подыскивать им с Натальей квартиру. Наконец удача улыбнулась ему, и была найдена уютная квартирка на престижной в то время улице Горького. Поначалу у пары всё складывалось чудесно: Наталья работала в театре им. В. Маяковского, а Хейфец ставил спектакли в своём театре. Поскольку Леонид был очень коммуникабельным человеком, в его доме всегда собирались люди - друзья, коллеги, актёры, труппа и многие другие. Вот с этого и начался раздор между супругами.
Хейфец Леонид Ефимович, жена которого и так уставала на бесконечных съёмках, подкидывал супруге работу дома, и в те крохи свободного времени отдыха, какие выпадали на ее долю, Наталья вынуждена была заниматься бытом. Он приводил большие компании, от которых актриса очень быстро уставала. Последней каплей стало добродушие режиссёра, с каким он в очередной раз оставлял кого-то из друзей у себя переночевать. Гундарева Наталья Георгиевна не сумела с этим смириться - она попросила мужа о разводе. Для Хейфеца развод прошёл болезненно, однако, окунувшись в работу, страдал немного меньше. Мужчина решил, что лучшей женой ему будет его сцена и спектакли, которые он на ней ставит. Так Хейфец Леонид Ефимович, личная жизнь которого пошла под откос из-за вечной занятости, сделал свой выбор, предпочитая без остатка отдаться искусству.
С приходом Хейфеца театр словно воспрянул духом: теперь всё чаще ставились пьесы русских писателей, труппа с удовольствием обыгрывала сложные сюжеты, а все остальные режиссёры очнулись ото сна и постепенно начинали готовить новые постановки для будущего театрального сезона.
Нынешняя деятельность
В 1988 году Леонид Хейфец продолжил искать театр для своей души и остановил свой выбор на Московском Академическом театре имени В. Маяковского (МАТИ). И по сей день режиссёр работает в этом отдавая все свои силы тому, чтобы подготовить себе достойную смену - сейчас Леонид Хейфец обучает юных режиссёров постановочному искусству. Причём этот опыт преподавания для режиссёра вовсе не первый - в 80-х годах Леонид Ефимович преподавал в Высшем театральном училище им. М. С. Щепкина, а в наши дни помимо МАТИ Хейфец занимается педагогикой и в Российской академии театральных искусств.
Его режиссёрские работы оставили неизгладимый след в деятельности многих театров России, так что имя этого человека даже после его смерти всё равно будет звучать там - за родными театральными кулисами.